Стихи и проза

Было у одного вебмастера три развлекательных проекта, даже скорее три зеркала одного сайта: ниф-ниф.ру, нуф-нуф.ру и наф-наф.ру.

Все почти одинаковые, за некоторыми различиями в скриптах и структуре, с автоматически генерирующимся контентом развлекательного содержания. Всё лето они крутились на каком-то дешёвом хостинге за сто рублей, понемногу индексировались в поисковиках и обрастали посещаемостью. 

Но вот наступила осень, школьники вернулись от бабушек в город, к компам и интернету, и число уников резко рвануло вверх, особенно у последнего, который по неясной причине проиндексировался лучше.

- Пора подумать о выделенном сервере - сказал как-то вебмастер сам себе, глядя на критическую нагрузку на дешёвом хостинге, - виртуалка трещит по швам, недолог час все три сайта повиснут нафиг. А как наступит зима - целевая аудитория и вовсе перестанет выходить из дому, посещаемость ещё подрастёт, виртуалка точно не справится.

 

Рано или поздно, но всегда приходится прощаться. Может, не навсегда, может, ненадолго, но прощание неизбежно. Любое движение подчиняется жизненным принципам алгоритма Конуэя, поэтому со временем либо прекращается полностью, либо застывает в определенной позе, либо вырождается в простейшие колебания. И остается в таком виде, пока не произойдет толчок извне.
Прощание неизбежно. Хочется верить, что за ним будет новая встреча. Радостная, приятная, воодушевляющая, которая сметёт грусть прощания и затопит меланхолию своим ярким светом. Но движение зеленых точек подчинено строгим правилам, и любой новый виток всё равно приводит к одному из трех исходов: смерти, застыванию, либо бессмысленным движениям. Туда-сюда, туда-сюда, как маятник вечных часов, отсчитывающих время жизни вселенной.
Будем ли мы когда нибудь на Марсе? Сможем ли воочию наблюдать восход Юпитера на Титане? Отправимся ли к Чужому Солнцу?
Прощание неизбежно. Хорошо, когда движешься вперед. Тогда прощаться приятно. Они остаются, а ты уходишь. Но всё по-другому, когда приходится возвращаться: они уходят, а ты остаешься. Маятник движется туда-сюда, туда-сюда, но прогресса нет. Он всегда находится на одном месте. И ты ждёшь новой волны жизненной энергии, которая разожжёт огонь и даст толчок в развитии. Выведет из состояния маятника и положит начало новой эры. Тогда прощание будет радостным, желанным, многообещающим. Тогда новая встреча будет интересной и полезной обоим. Тогда жизнь продлит свое биение и даст надежду на будущее. Он так нужен, этот новый толчок. Он так необходим. Главное - дождаться его до последнего прощания.

Что-то было не так. Всё то же небо и те же дома... Шёл дождь. Прорывался сквозь серый покров к земле и мелко стучал по мокрому асфальту. На дороге царило безумие: автомобили мчались со скоростью, превышающей допустимую минимум в два раза, пролетая на красный свет, оглушительно визжа тормозами на поворотах, поднимая целые водопады в воздух и обливая редких прохожих. Вадик шёл по привычной улице, не узнавая её: здесь - перевёрнута урна, весь мусор лежит на дороге, здесь - голубиный труп, сморщенный, гниющий труп птицы... Старый дом на углу оказался разрушенным, будто его хотели реконструировать, но после того, как снесли, просто об этом забыли. Дальше дорога была перекрыта фургоном дорожно-ремонтной службы и за ним виднелись куски раскуроченного асфальта, торчащие под острым углом. Ремонтных работников не было видно и фургон выглядел совсем покинутым. Через небольшую щель между стеной дома и фургоном протискивались люди. Они, громко ругаясь, пробирались по бездорожью до поворота и исчезали там, скрываясь от дождя под навесом лавки. Чёрные купола зонтов истерично дрожали под ударами дождя. Вадик тоже пролез за фургон и, обливаемый дождём, стал продвигаться по асфальтовому хаосу. Сзади его поторапливало тяжёлое сопение грузного лысого дядьки, поэтому он торопился перебирать ногами. Поскальзываясь на мокрых местах и чуть не упав пару раз, он добрался до поворота и попал под вожделенный навес. Дождь к тому моменту пошёл сильнее и крыша над головой была как нельзя кстати. Лавка была закрыта и за пыльными окнами творился хаос, будто когда-то там произошёл погром и с тех пор хозяин не возвращался к своему бизнесу. Грузный дядька обошёл Вадика, сильно задев плечом, и, даже не подумав извиниться, просопел дальше. Вадик чудом удержался на ногах, схватившись за столб без дорожного знака.

Случилось это событие в экологически чистом районе, практически в лесу. Семья Джонсонов вела немного отшельнический образ жизни, предпочитая свежий воздух и чистейшую воду всем прелестям городской жизни. Дом их, старый, но довольно прочный, стоял в пойме небольшой речки, каждый год немного подтапливался в половодье, но прекрасно держался. Два этажа и высокий флигель белого камня - таким дом представлялся любому, кто сумел добраться до этой глуши. Жили в нём Джонсоны уж давно, практически с рождения их старшего сына Малкольма. Отец с матерью, Малкольм и две его младшие сестры - Роза и Мэри. Они получали образование на дому, поэтому только Малкольм мог похвастать длительным отсутствием в отчем доме: он отучился целых семь лет в главном колледже округа и всё это время почти не жил дома. Как сувенир и одновременно доказательство своей независимости он привёз памятную табличку выпускника колледжа - красочный кусочек дощечки с фотографиями учителей и однокурсников. Поместил её на стену в комнатке наверху флигеля, где проводил довольно много времени, и втайне гордился своим достижением. И всё было бы прекрасно, если бы в один день дощечка не пропала.

У Бога было много планов на нашу Вселенную. Создать, развить, упорядочить, реконструировать, разработать единый мыслительный центр, провести пространственно-временные связи, задать программу, проследить за тем, как программа будет развиваться, откорректировать, доработать, учесть неточности, снова откорректировать, сделать пространственную симметрию, задать правильные векторы, привязать периферийные участки к центру дополнительными связями... Ой как много планов было! 

Но получилось так, что он умер, не успев сделать и половины.

И с тех пор вселенная, пущенная на самотёк, медленно расширяется, теряя энергию и наращивая энтропию. В ней уже полно дыр, словно в старом башмаке, потому что за ней никто не следит. Гравитационные силы растянули её, вывернули, закрутили, и теперь вместо строгого и красивого замысла перед нами предстаёт бесформенное вселенское желе из звёзд, газа, чёрных дыр и межзвёздного эфира. Остался лишь след былой красоты и упорядоченности...

Пляж был почти пуст. Небольшая компания веселилась в стороне, под конусом света от придорожного фонаря. Две девушки и два парня задорно смеялись и о чём-то оживленно спорили. На испанском. 
Одинокая пара с полотенцами наперевес направилась через пляж к морю. Русские туристы, осуществляющие глупую девичью мечту - поплавать ночью в лунной дорожке. Да, дорожка была, правда не такая явная - луна стояла высоко и светила не слабее любого из фонарей, но дорожки от неё не получалось. Да и сентябрьской ночью уже довольно прохладно для купания, вода совсем не парное молоко, а выходить вообще зябко. Наверно поэтому пара только сунулась в воду и побежала обратно к растеленному на песке полотенчику.
Лежаки, которые днём всегда равномерно расставлены по пляжу, покоились в одинаковых высоких пирамидах, накрытых синим брезентом. За ними, у самой кромки воды, отстоя друг от друга на пять-десять метров, из земли вертикально торчали удочки рыбаков. Самих рыбаков выдавали лишь фонарики, которыми они подсвечивали себе, разбирая снасти и общаясь друг с другом.

Бывало так, когда некуда идти. Совсем некуда... Хотя нет, у человека всегда есть такое место, куда он может пойти: его дом. Это ужасно, убийственно, если дома нет. Немногим лучше, если дом далеко. Но бывает так, что домой нельзя идти: потеряешь что-то ещё кроме безвыходности, а нельзя терять это что-то, некую эфирную суть, воздушную внутричеловеческую идею. Эйдос. Нельзя поэтому идти домой. А куда? Хорошо если есть друг, верный друг. Это будет настоящее счастье, если среди вакуума одиночества ты найдёшь своего друга и ты будешь ему нужен, он тебя не прогонит, а встретит улыбкой и пригласит войти в свой дом. Всё опять замыкается на доме. Получается, что дом друга какой-то своей частью становится и твоим домом. Впрочем, так и должно быть. Это один из принципов равного братства, настоящей дружбы: моё - часть твоего, твоё - часть моего. Отлично. Всё складывается. Но если друга нет. Нет совсем. Абсолютно пусто и одиноко. Гулкие шаги по асфальту, голоса, приглушённый смех. На улице ночь, и Солнце не светит. Тяжко висит луна и тягуче плывут звёзды в небе. Их так много, а ты совершенно один, и мир кажется злым, мстительным и страшным. Ведь знаешь: пройдёт время, всё уладится, вернёшься в дом, наступит утро, голоса станут слышны, люди начнут улыбаться - ты изменишься и изменится мир вокруг, но в данный момент мысли не о том. Сейчас жутко, холодно и безвыходно... Лицом в снег и жевать колкие кристаллики снежинок, глотать, чувствуя холод в горле, - вот оно самоубийство. Одиночество человеческое - его причина. Когда некуда идти.

Декабрь. Стая пушистых снежинок
кружится в воздухе, садится на волосы,
шепчет о минувшем. В тишине.
Холодный ветер раздувает крылья,
подталкивает вперёд, к небу. Неспешно
кружит метель. В ночи.

И была зимняя ночь: чёрная, непроглядная. Холодный снег и жёлтые огни.
И было зимнее утро: свежее, колющее, ясное.
И шёл снег, падая на землю и на людей, остужая землю и души.
И шло время. Быстрое время и медленное время.
И быстрое заключалось в медленном, а медленное - в быстром, и было просто время.
И было весеннее утро: холодное, но с красивым солнцем и слабыми запахами.
И была весна, когда зеленели деревья, и таял снег, и становилось теплее.
И люди скидывали холод, и снова было Солнце.
И был запах и был цвет, и запах имел цвет, и цвет имел запах, и они были неразделимы, как время.
И было лето: жаркое и влажное, светлое и плодородное, и люди радовались лету и ходили совсем раздетые.
Было летнее утро: с росой на траве, с пением птиц в небе и с хорошим настроением.
И был летний вечер: теплый и долгий, с бесконечными просторами.
И было пространство. Пространство бесконечно большое и пространство бесконечно малое и они были тождественны, как цвет и запах, как время.

Зима в 2006 году была холодная: природа за что-то злилась на человечество и бросала на землю невиданные холода... Трескучий мороз, пахнущий стерильной свежестью и до боли колкий на ощупь, стоял несколько недель и как будто не хотел уходить вообще. Распухшие голуби сбивались в кучи на выходящих на поверхность люках теплоцентрали, иногда к ним присоединялись более редке птицы, например, чайки или северные туканы.

И родилось чудо любви людской
И дано ему было имя человеческое
И было это в первом веке нового времени
И было это первое дитя нового света

И росло дитя в любви и ласке
И проявляло дитя способности невиданные
И жило дитя в пяти измерениях сразу
И постигало дитя мир пятимерный

И познавало дитя красоту миров
И изучало дитя глубину миров
И было дитя всеведущим и всезнающим
И в младые года стало дитя правителем миров несчислимых

И судьба говорила стать ему силой первейшей
И видели в нём миры защиту могущественную
И сочетались в нём сила и ум небывалые
И было дитя миротворцем величайшим

И столкнулось дитя с силой темнейшей
Из глубин миров восставшей
Из пучин времен выползшей
Пятимерным пространством порожденной

И разгорелась война многострадальная
Пятимерная, долголетняя
И погибло в боях миров множество
Со страданиями и болью

И взывало дитя о помощи
И просило оно и отца своего и мать свою
И не осилили родители его силу темнейшую
И воззвали они к мудрецам древним

И поведали мудрецы пророчества древнейшие
Что придёт правитель всех пространств
И столкнется с силой темнейшей
И победить её не сможет

И что породила эту силу сама структура миров многочисленных
И что убить её только она может
Только структура может связать силу ею порожденную
И только источник силы может её обратно поглотить.

Эпиграф:

И похить меня к Себе, в небесный острог,
Ибо в узах Твоих - свобода моя, 
И моя чистота - под насилием Твоим.

Джон Донн, Священные сонеты, ч.14 - Борьба

***
Будь земля твоей обителью
Вся земля, все страны и города её
Будь вся вода земли матерью твоей
А солнце горячее - отцом твоим

И будь свет отца твоего стремленьем жизни твоей
И будь волны матери твоей покоем жизни твоей
И все реки и моря и ручьи малые
И вся земля, все горы и долины её

И древа, растущие на ней
И снега, покрывающие её
И ветра, проносящиеся над ней
Будь они другом твоим и пристанищем твоим

И покори просторы необъятные и часы неисчислимые
И узри свет миров других
И пройди по ним поступью чужой, но твёрдой
И покори их просторы и познай красоту их

И вернись в лоно матери своей
И возлюби её любовью сыновней
И окинь просторы её взором своим
И узри красоту её и тлен её

И вернись под жар лучей отца твоего
И усмири порыв свой и желанья свои
И проникни мыслью в суть отца твоего
И узри силу его и тлен его

И узри конец мира старого
И скорби по нему, рыдай по нему
И прими смерть его в сердце своё
И покорись неизбежности и смирись с ней

И пусть будет душа твоя бушевать в смятении
И пусть рвётся сердце твоё и болит и страдает
Но разреши смятенье волей своей
И будь верен вечной идее своей

И узришь новый мир
И откроешь себе красоту его неописуемую
И породишь миров вереницу бесконечную
И будешь как бог всемогущий

И откроется тебе обитель твоя
И будет она шире широкого и необъятней необъятного
И станет она сыном твоим и жизнью твоей
И будешь править ты ей отныне и во веки веков

продолжение следует